Какой бы метод ни был выбран, целью медитации должно быть достижение состояния ума, которое является всеобъемлющностью и полнотой восприятия. Буддисты признают четыре различных типа восприятия.
Во-первых, обычное чувственное восприятие умом (индрия-джняна), которое приходит к нам через наши глаза, уши и так далее.
Во-вторых, мано-виджняна, или внутреннее восприятие, которое у обычного человека длится только короткий период времени, поскольку оно почти сразу же нарушается или разрушается взаимосвязанными или обусловленными мыслями.
В-третьих, свасамведана, что означает восприятие ума или сознания как такового. Оно также воспринимается в обычном состоянии.
В-четвёртых, йоговское восприятие, которое может быть достигнуто только тогда, когда развита однонаправленность ума посредством практики медитации. После того как мы обрели йоговское восприятие, мы будем способны медитировать на многие явления. В настоящее время нет способа, с помощью которого мы можем постигать щуньяту или анитьяту (непостоянство составных вещей). Мы знаем об этих вещах только в результате умозаключения. Другими словами, наш ум узнаёт только через логику и рассуждение о некоторых фактах, которые мы не способны постичь любым другим способом. Но когда медитатор разовьёт однонаправленность ума и достигнет щаматхи, он будет способен продвигаться дальше. Таким образом, после щаматхи он обретёт праджню, или мудрость, которой ведома Истина; затем идёт випассана, или прозрение, которое позволит ему отважиться войти в неизведанное, о котором человек, чей ум находится в заурядном состоянии, не имеет представления.
В буддизме типы медитации, связанные с преданностью, такие как дхьяна, самадхи и самапатти, не считаются важными. Важным рассматривается развитие силы исследования, проницательности и анализа, и это может быть достигнуто только через випассану, когда ум находится в таком же сосредоточенном состоянии, как и в щаматхе. Но в щаматхе ум остаётся сосредоточенным только на чём-то одном, в то время как в состоянии випассаны он не центрирован. Наоборот, он исследует, размышляет и анализирует без отвлечения вниманния или погружения; он удерживает всю свою энергию. Именно в этом состоянии ума необходимо медитировать на четыре благородные истины: реальность страдания, причину страдания, прекращение страдания и природу прекращения страдания.
В Своей первой проповеди Будда повторил четыре благородные истины три раза Своим пяти ученикам, и в этом первом послании Он изложил всю доктрину буддизма. Он разъяснил и повторил их в соответствии с ментальным развитием Своих учеников, подробно излагая их, так сказать, шаг за шагом. В первом толковании Будда просто перечислил четыре благородные истины, сказав: "Это истина страдания, это истина причины страдания, это прекращение страдания, а это путь для достижения прекращения страдания". Когда Его ученики обдумали эти истины, помедитировали на них и поразмыслили о них, Он дал им дальнейшее руководство. Он сказал: "Истина страдания должна быть познана, причина страдания должна быть устранена, прекращение страдания должно быть достигнуто и путь достижения прекращения страдания должен практиковаться". Таким образом Он добавил нечто важное к истинам, не только указывая на реальность страдания, но и утверждая, что страдание необходимо устранить. Следовательно, необходимо достичь прекращения страданий и практиковать путь достижения прекращения страданий. Ученики помедитировали снова. Затем Будда дал третье толкование. "Истина страдания должна быть познана, но нет ничего, что должно быть понято; причина страдания должна быть устранена, но нет такой причины, которая должна быть устранена; прекращение страдания должно быть достигнуто, но нет такой вещи, которая должна быть достигнута; путь достижения прекращения страдания должен практиковаться, но нет такого пути, который должен практиковаться". Это было кульминацией учения четырёх благородных истин.
Из вышесказанного ясно видно, что вначале Будда сделал определённые заявления, которые указывали на реальность. Поначалу Он просто указал тему; затем слово "должен" было добавлено к первоначальным утверждениям; и, наконец, Он отринул все утверждения, сделанные Им ранее. Это показывает любому медитатору, который начинает переживать трансцендентальное состояние ума, необходимость продвигаться постепенно. Если он последует этому совету, то достигнет состояния, в котором и медитатор, и объект медитации, и акт медитации растворятся и исчезнут в небытии, пустоте. Вкратце мы могли бы сказать, что всё воспринимаемое нами в нашем обычном состоянии ума должно быть растворено или преобразовано.
Необходима перемена. И эта перемена в нынешнем рабочем состоянии нашего ума – это цель медитации; это начало медитации. Когда это преобразование произойдёт, тогда уже не будет ни начала, ни конца, потому что не будет и измерения времени. Мы могли бы назвать это реализацией Бытия, вещей такими, какие они есть, или растворением ума в высшем состоянии сознания.
Есть кое-что, что беспокоит меня и, возможно, беспокоит всех нас. У всех нас хорошо развитые индивидуальности; мы получили хорошее образование; мы наслаждаемся участием в серьёзных обсуждениях духовной жизни. Мы думаем, читаем, изучаем и исследуем эти вопросы на глубоком уровне. С незапамятных времён существуют многочисленные религиозные системы, традиции, доктрины, философии и школы, и всё же человек не способен прекратить страдания всех живых существ вообще и представителей своего собственного человеческого рода в частности. Фактически его страдания кажутся становящимися более острыми, хотя он считается достигшим наивысшего уровня сознания и развивающимся в соответствии с теорией эволюции. Но так ли это? Разве уровень сознания человека относится к высшему классу и разве этот уровень развивается или раскрывается до всё более и более высшего состояния? Опыт показывает, что он не то что не развивается, а скорее портится.
Человек добыл большие знания в областях науки, технологии и во всех преходящих материальных областях, и с его помощью он обеспечил себя всем, что необходимо для более комфортной жизни. Но страдание ума – внутреннего тела – не кажется становящимся меньшим. Мы можем обсуждать возвышенные темы из области философии и религии, но наши размышления на философские темы становятся несущественными и оторванными от действительности перед лицом суровой реальности конфликтов, противоречий и беспорядков в повседневной жизни столь многих людей. Даже в один единственный день, будь это утро или вечер, спим ли мы, принимаем пищу или разговариваем – наши умы всегда находятся в состоянии противоречия и конфликта между "я", или моей нынешней индивидуальной сущности, и "другими", или обществом. Наблюдая всё это, можно задаться вопросом о том, какой смысл во всех этих великих системах, доктринах и философиях, если мы не в состоянии применять их принципы для возвышения человечества. Страдание человечества – это не иллюзия, это не майя, как многим нравится думать; это – факт, реальность жизни, с которым приходится сталкиваться каждому. И мы, так называемые духовные люди, становимся почти беспомощными в этих обстоятельствах. Мы не только неспособны творить добро миру в целом, но мы не в состоянии быть полезными даже для отдельного индивидуума.
Когда я был ребёнком, меня отдали в монастырь, чтобы я стал монахом – хорошей личностью, которая бы оказывала благотворное воздействие на большое количество людей. Но, оглядываясь на свою жизнь, я не могу припомнить хотя бы одного человека, который бы стал более умиротворённым или менее насильственным в результате моих бесед или моих контактов с ним. Кажется, что мы не в состоянии сделать что-либо для других людей; мы можем помочь только самим себе. В результате я задаюсь вопросом – есть ли какой-то смысл надеяться на то, что в будущем мы будем способны помочь возвышению человечества. Может быть, будет полезно рассмотреть следующие вопросы.
1. Даже если мы не способны помочь всей общине, есть ли какой-нибудь метод, с помощью которого люди могли бы развиваться посредством нашего контакта с ними и вдохновляться жить лучшей или более духовной жизнью?
2. Действительно ли мы неспособны оказать благотворное воздействие даже на одного единственного человека через вызывание определённого изменения в его уме?
3. Не будет ли лучше вначале сделать что-то для нашего личного преобразования и развития?
Возможно, мы могли бы распространять больше милосердия и передавать послание, которое бы делало людей менее насильственными, а мир – более счастливым местом для жизни. Тогда человечество могло бы продвигаться к раскрытию и реализации Истины.
Мы делаем много всего, но если мы серьёзно проверим себя в конце каждого действия, то увидим, что, возможно, результат усилий оказался нулевым. Например, давайте рассмотрим, какова судьба усилий, затраченных на проведение этого курса бесед. Большое количество хороших и зрелых людей провели много часов, терпеливо слушая эти беседы. Я сам прибыл сюда из далёкого города и бился над английским языком, чтобы объяснить вам определённые вещи. Но если мы внимательно посмотрим на всю программу, то она может показаться совершенно напрасной. В ходе этих курсов я произнёс то, что я должен был сказать; и когда я отправлюсь назад в Варанаси, мне нечего будет унести с собой, потому что ничего не случилось и я ничего не достиг. Когда я разговаривал с вами о медитации, я просто повторял слова, которые точно так же могли произноситься и попугаем. Внимание, которое вы обратили на эти слова, было почти таким же, как и на слова, прочитанные в газете: "О да, это было сказано и это случилось", и так далее. Именно так всё и происходит в ходе всей нашей жизни; эта тенденция наблюдаема во всей нашей деятельности, которая слишком часто бесполезна и бессмысленна. Нащупывать дорогу в жизни, зарабатывать на жизнь и попутно беседовать на философские или духовные темы – всё это не окажет благотворного воздействия ни на людей в целом, ни на какую-либо конкретную личность в частности. Я могу ошибаться, полагая, что в нынешнем мире нет никакой вдохновляющей надежды или ободряющего знака. Человечество сталкивается с серьёзными проблемами, и никто – ни политики, ни религиозные лидеры – не кажутся имеющими решение этих проблем. Все они производят впечатление занятых деятельностью людей, но люди по-прежнему страдают.
Имеется ли, в таком случае, какая-либо возможность освободиться от этих трудностей? Можем ли мы найти более эффективное решение для проблем, с которыми мы сталкиваемся сегодня – падение нравственных ценностей, коррупция, бедность, беспорядки и насилие? Повсюду люди говорят о человеческих страданиях и кажутся серьёзно заинтересованными этим вопросом; разве мы не могли бы найти решение и изменить мир?
Среди многих людей, которые говорят об этих проблемах, кажется, должно быть некоторое количество тех, кто обладает необходимой силой воли и решимостью, чтобы устранить по меньшей мере некоторые из них. Но, возможно, люди всё же не столь серьёзно взволнованы затруднительным положением человечества, за исключением того, когда они сами лично вовлечены в это. Мы говорим о насилии и войнах, но наше внутреннее сознание остаётся равнодушным. Мы можем говорить "это плохая война", но у нас нет силы ума даже на то, чтобы пожелать, чтобы войны прекратились, если только, как было сказано, наши собственные жизни не находятся в опасности. Подобным образом мы можем прочесть в газете, что люди были убиты, но наши умы не затронуты. Мы можем говорить об этом, но это только разговоры, и мы никогда не используем свою ментальную силу для прекращения таких проблем. Мы можем рассеянно думать об этом, но вся наша ментальная сила не направлена на прекращение насилия так, чтобы в будущем человечество не страдало от этого вида безнравственности.
Будда учил нас, что страдание – это истина. Это повседневная истина, потому что страдает каждый. Причина страдания не прекратится до тех пор, пока мы не попытаемся выяснить, что это такое. Нам чего-то недостаёт, и поэтому вопрос о том, как следовать по пути искоренения страданий, никогда серьёзно не возникает.
Серьёзные страдания продолжают иметь место в сегодняшнем мире. Есть ли что-то, что мы можем сделать для человечества в целом, или что-то, что мы можем привнести в свою личную, индивидуальную сущность? Можем ли мы придумать что-то, что было бы незамедлительно эффективным в вызывании перемены к лучшему?
Вопросы и ответы
В. Вы сказали, что мы не в состоянии сделать что-либо для большинства людей, но что мы, возможно, могли бы сделать что-то для самих себя. Но вы также сказали, что Истину невозможно уничтожить, поэтому она должна быть здесь даже в это тёмное время кали-юги, в которой мы сейчас находимся. Мы должны совершенствовать себя, чтобы найти её, и в процессе этого мы будем очень постепенно прогрессировать. Где есть Истина, там должен быть прогресс, и усилия не теряются напрасно. Хотя мы можем не достигать большого прогресса в медитации, несомненно то, что даже медитация на таком уровне, где мы обретаем определённое переживание покоя и блаженства, является ценной сама по себе.
О. Конечно, люди могут медитировать и развиваться, и эти усилия не теряются напрасно. Но вопрос, который я пытался поставить перед вами, звучит так: разве не возможно для нас улучшить уровень человеческого общества и сделать его лучше нашими усилиями, нашими медитациями и ведением чистой жизни? И даже если это может не оказаться благотворным для всего человеческого общества, то пусть это поможет хотя бы нашему непосредственному окружению и тем людям, с которыми мы находимся в прямом контакте. Результаты такого усилия и влияние, которое оно бы оказывало на общество, так или иначе должны были бы быть заметными. Может быть, наша "чистота" настолько незначительна, что она не отражает и не излучает действенную силу энергии.
Если мы обвиняем общество во всех плохих вещах, совершаемых нами, то почему мы не задумываемся об изменении общества? Одни философы говорят, что общество невозможно изменить. Другие (наряду с учёными) полагают, что перемены, производимые в большом количестве индивидуумов, не окажут требуемого влияния для изменения общества, и что необходимо стремиться только радикальным общественным переменам. Когда такие перемены наступят, тогда, как они утверждают, индивидуумы изменятся также.
Человеческое общество, фактически состоящее из индивидуумов, воистину явно и заметно вырождается. Наши нравственные стандарты, наше поведение и наши отношения друг с другом приходят в упадок. И когда в этих беспокойных условиях мы совершаем неправедные поступки, мы обвиняем общество, в котором живём. Мы говорим: "А что я могу сделать? Все остальные живут именно так, и если я не буду поступать таким же образом, то как я смогу выжить? Общество отвергнет меня." Помимо этого, если что-то из того, что мы делаем, должно быть сделано по схеме, установленной обществом, то мы должны говорить неправду, быть нечестными, причинять вред врагам и так далее.
Цель духовной жизни – это не развитие одного только индивидуума. Духовное развитие индивидуума происходит если и не для блага всех, то для других. Следовательно, я спрашиваю снова: не можем ли мы придумать что-то, с помощью чего мы могли бы действенно и незамедлительно повлиять, может и не на весь мир, но хотя бы на ту его малую часть, которая состоит из людей, находящихся в непосредственном контакте с нами? Можем ли мы придумать что-то, что было бы более эффективным, чем системы медитации или философии?
В. Не могли бы вы немного подробнее объяснить, что подразумевается под "истиной страдания"? Нам известно о повсеместном страдании, но в действительности нас это не трогает. Мы по-прежнему продолжаем уделять всё своё внимание своим собственным маленьким радостям и заботам. Если страдание не появится в сознании в качестве страшного факта, то вопрос поиска его прекращения не возникнет. Будда не сказал: "Посмотрите сюда, это страдание"; Он сказал: "Это истина, которую вы должны узнать". Здесь, видимо, подразумевается нечто более глубокое, чем просто обращение внимания на страдание, о котором всем нам известно, потому что все мы в своё время переживали страдания. Четыре истины являются фундаментальными, поэтому в каждой из них должен иметься глубокий смысл.
О. Истина страдания – это то, что я пытаюсь донести до вас. Будда и всё, что есть в учении буддизма, содержится в них (четырёх благородных истинах), а не в чём-либо ещё. Будда сказал, что истина страдания должна быть познана. Это – первая Истина, и основная мысль этой Истины заключается в том, что мы должны познать это (страдание), и это подразумевает, что мы не знаем или не понимаем его. Наши усилия не принесут требуемых результатов, потому что наше сознание не затронуто глубоко этой истиной. Только после того, как страдание прямо или косвенно заденет конкретного человека, он будет знать, что это такое, и не раньше. Мы не осознаём страдания в целом, будь это страдание человечества или других живых существ.
Каждый из нас обладает индивидуальным телом, в котором мы выстроили для себя свои собственные ментальные силы, своё сознание и мысли. Мы выстроили оболочку вокруг всего этого и стремимся удерживать внутри неё эти силы для своего собственного частного использования. Это означает, что наш индивидуальный ум и сознание не связаны со всеобъемлющностью всей жизни, со всепронизывающим принципом "Бытия". Таким образом, поскольку наше сознание не связано с каким-либо внешним явлением, наши усилия становятся ограниченными до пределов нас самих и, поэтому, мы не можем излучать энергию или силу, требуемую для оказания помощи другим надлежащим и действенным образом. Всё, что бы мы ни делали, является эгоцентричным и происходит в очень небольшом масштабе. Именно по этой причине я спрашивал о том, не могли бы мы придумать какой-либо возможный способ, посредством которого мы могли бы расширить наши мысли и наши представления, найти способы и средства заставить наше сознание осознать страдание. Каким бы ни был этот способ – медитация, какая-либо другая практика, решимость, сила воли или что-либо ещё – он должен привести к тому, чтобы сделать нас более глубоко осознающими страдания других существ и заинтересованными этим вопросом.
Будда сказал: "Вы должны познать страдание", и это подразумевает, что в действительности мы не знаем, что это такое. Мы обладаем всеми видами знания о страдании, но это не означает, что мы познали страдание других. Осознание страдания – это нечто иное. Это осознавание страдания так, как это делает страдающий: это означает переживание его страдания нашим собственным сознанием, когда мы установили непосредственные отношения между страданием вне себя и нашим собственным сознанием. Только тогда, когда мы приложим усилие если и не устранить, то хотя бы уменьшить причину страдания снаружи нас самих, это будет эффективным.
В. Но здесь есть проблема. Если я знаю страдание так, как его знает страдающий, и если он теряет самообладание и рыдает, то я тоже потеряю самообладание и зарыдаю, и в этом не будет ничего хорошего. Разве это подразумевается под знанием страдания так, как его знает страдающий, или же это знание – это что-то другое? Правильно ли будет сказать, что если человек узнаёт истину страдания, то это вызовет переворот в нём? Если вы просто знаете о страдании поверхностно, или как о подборке новостей, то это ни к чему не приведёт. Но если вы знаете истину о нём, то, поскольку Истина могущественна, это вызовет некий переворот внутри личности. Это произведёт потрясающее движение, это высвободит энергию. Если видна истина страдания, то должна быть новая энергия, чтобы идти дальше и исследовать его причину.
О. Я не имею в виду, что необходимо познать страдание так, как его переживает страдающий, и что когда он рыдает, вам следует рыдать вместе с ним. Это было бы просто сентиментальностью. Новости о катастрофах, которые мы читаем в газете, производят совершенно разный эффект на наши умы. Я читаю, что разбился самолёт в, скажем, США, и мне известно количество погибших людей, но это происшествие не оказывает влияния на мои чувства или мой ум. Но если то же самое случилось бы в Варанаси в то время, когда я находился там, и я читал бы об этом в газетах, то это встревожило бы меня больше, особенно если бы имена жертв не были опубликованы, потому что я бы волновался о том, не пострадали ли при этом мои друзья. Для меня есть разница между аварией в Америке и аварией в Варанаси. Каждый день газеты полны новостей, связанных с происшествиями, повлёкшими смерти людей. Нас не тревожит ни одна из этих новостей кроме той одной, которая связана с нами самими. Это показывает, что наши взаимоотношения со страданием не являются истинными взаимоотношениями. Нам не всё равно, кто страдает, и это означает, что в наших взаимоотношениях нет равенства; эти взаимоотношения разборчивые и личные. Даже когда вы думаете, что у вас истинно прекрасные взаимоотношения с каким-нибудь человеком, ваши мысли в действительности никогда не затрагивают его, потому что он – только образ в вашем уме, выстроенный вашим собственным процессом мышления и не имеющим ничего общего с реальной личностью. Таким образом, хотя вы можете думать, что у вас есть большая привязанность к вашему другу, истина заключается в том, что испытываемое вами чувство – это привязанность не к вашему другу, а к образу вашего друга, который ваши мысли сотворили в вашем уме. Именно этот мыслительный процесс сотворения образов, непрерывно продолжающийся внутри наших умов, принижает истинное значение любви, ибо очевидно, что человек любит не своего друга, а свою собственную сущность, своё "я". Это явление ещё более резко выражено, когда один человек ожидает определённую выгоду от другого. Подлинная любовь совершенно иная. Это исходящая сила, которая расширяется и охватывает всех разумных существ. Но мы ничего не знаем о ней, пока мы всё время окружены нашими собственными образами ненависти и любви, которые огораживают нас и тем самым заключают нас в очень тесную оболочку. Наше знание страдания также только воображаемое, ибо оно тоже относится к любви к себе, своему "я".